Основание и Империя - Страница 47


К оглавлению

47

Торан никогда не видел Байту плачущей, да и сейчас она не плакала, но было в ее голосе что-то такое, отчего он положил ей руку на плечо и шепнул:

– Не расстраивайся, малышка. Я все понимаю, но мы ничего…

– Правильно, ничего не можем сделать. Все так говорят, и никто ничего не делает, все сидят и ждут, пока Мул придет по их души.

Байта доедала сэндвич, Торан стелил постель. На улице было совершенно темно.

Рэнду, назначенный на период войны координатором действий городов Хэвена, попросил для себя комнату во втором этаже, из окна которой можно было бы смотреть на деревья и городские крыши. Вечером, когда гасли огни, город превращался в царство теней. Вот и сейчас, с наступлением темноты, Рэнду отвернулся от окна: ему был чужд символизм.

Рэнду сказал Мису, которому в этот момент, казалось, не было дела ни до чего, кроме бокала, наполненного чем-то красным.

– На Хэвене бытует поговорка о том, что если в городе гасят огни, значит, честным людям пора спать.

– Когда вы в последний раз спали?

– Давно. Простите, что и вам не даю. В последнее время ночь нравится мне больше, чем день. Странно. Живя в подземелье, мы привыкли, что темнота – это сон. И я привык, а теперь отвыкаю…

– Вы прячетесь, – тусклым голосом сказал Мис. – Днем вас окружают люди, они смотрят на вас с надеждой, и вам становится не по себе. А ночью, когда никого вокруг нет, вы вздыхаете свободно.

– Значит, вы тоже это чувствуете? Как и стыд поражения?

– Да, – не сразу ответил Эблинг Мис. – Это массовый психоз, нецензурный стадный страх. Галактика, Рэнду, чего вы ожидали? Вы воспитали целую цивилизацию в идиотской слепой вере в то, что народный герой прошлого все рассчитал и распланировал и позаботился о благополучном исходе каждого нецензурного дня их жизни. Это религия. Вы понимаете, что это значит?

– Нет.

Мис не горел желанием читать лекцию. Впрочем, Эблинг и в лучшие времена этим желанием не горел. Он покатал сигару между пальцами, помычал и сказал:

– У людей сложилась определенная вера, и, неожиданно потеряв ее, они лишились моральной опоры. Это приводит в лучшем случае к истерии, болезненному чувству неуверенности или, еще хуже, к помешательству или самоубийству.

Рэнду грыз ногти.

– Иными словами, Селдон покинул нас, и мы лишились поддержки. И за триста лет мы так к ней привыкли, что самостоятельно шагу не можем ступить.

– Вот-вот. Несколько неуклюжее сравнение, но, в общем, подходящее.

– А вы, Эблинг, еще способны ходить без поддержки?

Психолог сделал глубокую затяжку и выпустил клуб дыма.

– Хожу, хоть и со скрипом. По долгу службы еще не разучился самостоятельно думать.

– Вы видите выход?

– Пока нет, но он должен где-то быть. Может быть, Селдон не предвидел появление Мула. Возможно, он не гарантировал победу. Но и поражение он не гарантировал, просто он вышел из игры, и мы должны продолжить ее сами. Мула можно победить.

– Каким образом?

– Единственным – ударить в его слабое место. Поверьте, Рэнду, Мул – не супермен. Если он будет побежден, это станет видно всем. Люди ничего о нем не знают, и потому выдумывают легенды, одну страшнее другой. Говорят, что он мутант. Ну и что? Только для невежды мутант и супермен – одно и то же. Однако, это далеко не так. Каждый день в Галактике рождаются миллионы мутантов. Только у двух процентов мутации проявляются внешне. У девяноста восьми процентов они обнаруживаются лишь при помощи микроскопа или химического анализа. Из тех, чьи мутации видны невооруженному глазу или невооруженному уму, девяносто восемь или даже девяносто девять процентов – чудаки, над которыми смеются в цирке или трудятся в лаборатории. Многие оказываются нежизнеспособными. Те немногие макромутанты, которым мутация пошла на пользу, чаще всего – безобидные люди, в чем-то оригинальные, в чем-то нормальные, а в чем-то весьма посредственные. Вы меня понимаете, Рэнду?

– Понимаю. Так что же Мул?

– Допустим, Мул мутант, обладающий какими-то способностями, которые позволяют ему легко завоевывать планеты. Но у него обязательно должны быть недостатки, которые мы должны обнаружить. Он не прятался бы от людей, если бы его недостатки не были очевидными, и, возможно, роковыми. Если он действительно мутант.

– Может оказаться, что нет?

– Конечно. Версия о мутации основана на догадках капитана Притчера. Он, в свою очередь, основывает свои предположения на показаниях людей, которые утверждают, что знали Мула – или того, кто мог им быть с определенной степенью вероятности, – в младенчестве и раннем детстве. Это не самое лучшее доказательство, тем более что Мул сам мог распространить подобные слухи. Вы согласитесь, что репутация мутанта-супермена выгодна Мулу?

– Любопытно. Когда это пришло вам в голову?

– Только что, как один из возможных вариантов. Давайте, к примеру, предположим, что Мул открыл способ подавления ментальной энергии. Нашел же он средство торможения ядерных реакций. Что тогда? Становится ясно, почему капитулировал Термин и почему мы стоим на грани капитуляции.

Рэнду погрузился в невеселые размышления.

– Что вы получили из показаний его шута? – наконец спросил он.

Теперь задумался Эблинг Мис.

– Ничего, – сказал он. – Перед мэром накануне капитуляции я петушился, чтобы приободрить его, да и себя самого. Если бы математика здесь что-то решала, я бы уже давно просчитал Мула. Он был бы у нас в руках. Я бы ответил и на некоторые другие вопросы.

– Какие?

– Вспомните. Мул громит флоты Фонда, но не может справиться с более слабыми кораблями Независимых. Фонд пал под первым же ударом, а Независимые до сих пор держатся. Впервые Мул применил депрессор силового поля при Мнемоне. На него работал фактор неожиданности, сам по себе депрессор можно было нейтрализовать. И после он на оружие Независимых не действовал. А на корабли Фонда действовал – и на энергетику Термина.

47